Симфония любви - Страница 30

Она отрицательно покачала головой, и глаза ее наполнились слезами. Она боялась моргнуть, чтобы они не хлынули из глаз. Немногие проявляли к ней такую доброту и участие. От одного этого можно было разрыдаться.

Бейсинсток отступил и обошел вокруг брата, который продолжал смотреть в огонь, сжав руки в кулаки. Мария подумала, что у него такой вид, как будто он на грани обморока.

Положив по-братски ладонь на плечо Салтердона, Бейсинсток взглянул на герцога с бесстрастной улыбкой.

– Пока вы отсутствовали, мисс Эштон, я долго разговаривал с Треем. Полагаю, он слушал. И очень надеюсь, что понял. Я напомнил ему, что вы, как и ваши предшественники, наняты герцогиней, чтобы помочь ему. Тем не менее последний год она получает сообщения лишь о скандалах и сценах, сказал он и сердито добавил: – Если его светлость не хочет всю оставшуюся жизнь провести в сумасшедшем доме, то должен подавить свои приступы раздражительности и страха. Он должен также перестать жалеть себя.

Герцог пошевелился, разжал и снова сжал кулаки. Наклонившись к самому уху брата, Бейсинсток прошептал:

– И вот еще что. Мы с Треем всегда расходились во мнении по поводу отношения к окружающему миру.

Правда, дорогой братец? И не говорил ли я, что если бы неисчислимые богатства герцогини перешли ко мне, то я позаботился бы, чтобы их расходовали осмотрительно, даже бережливо? Под словом «бережливо» я имею ввиду содержание капризного гения и тому подобное… Мисс Эштон?

– Д-да, милорд?

– Кажется, вы намеревались побрить его? Она кивнула.

– Принесите бритву и пену.

Бейсинсток закатал рукава рубашки, обнажив смуглые руки. Мария поразилась, какие у него огрубевшие ладони, совсем как у крестьянина.

Когда она протянула ему бритву и чашку с пеной, Бейсинсток покачал головой.

– Я здесь только для того, чтобы поддержать вас, мисс Эштон. Мое присутствие будет напоминать ему, что если он будет вести себя так, как раньше, то я сам возьму в руки лезвие.

Он подмигнул брату, который продолжал игнорировать его.

Только теперь Мария решилась взглянуть на Салтердона, в эти глаза, еще недавно горевшие такой злобой. Медленно-медленно они повернулись к ней. Никакой ярости, никакого отчаяния. В этих серых глазах отражались растерянность и страх, и это потрясло ее не меньше, чем предшествующая вспышка гнева.

– Мы не желаем вам зла, – как можно тверже заверила она Салтердона. Откровенно говоря, каждое слово причиняло ей боль, а багровые синяки казались острыми камнями, впивающимися в ее тело.

Осторожно коснувшись намыленной щеткой лица герцога, Мария вздрогнула, увидев затравленное выражение его глаз. Бусинки пота выступили у него на лбу и висках.

– Он напуган, – тихо сказала она Бейсинстоку.

– Потому что знает, что я перережу ему горло, если он только подумает обидеть вас, – ответил он с натянутой улыбкой. – Нет, лучше я приглашу леди Дреймонд и ее дочерей, чтобы они посмотрели, во что превратился его светлость. Я уже несколько раз видел, как они бродили по коридорам Торн Роуз, надеясь хоть одним глазком взглянуть на «воющее чудовище». Не сомневаюсь, что к концу недели весь Лондон будет полон красочных рассказов о нашем воинственном герцоге.

Если бы положение не было таким серьезным, Мария не удержалась бы от смеха. Похоже, угроза лорда задела Салтердона за живое. Его волчьи глаза прищурились, а изо рта вырвался гортанный звук, который можно было принять за угрозу.

Сердце было готово выскочить у нее из груди. Она опять намылила ему щеки. Напряженность усиливалась.

– Если вы не забыли, ваша светлость, меня зовут Мария Эштон, – сухо произнесла она, стараясь смотреть на его щеку, а не в глаза, неотрывно следившие за ней. Только бы ее пальцы перестали дрожать. Теперь нечего бояться. Его руки связаны, а Тадеус стоит на страже где-то сзади. Рядом Бейсинсток, полный решимости выполнить свою угрозу, если брат попытается сделать что-нибудь ужасное. – Ее светлость наняла меня в качестве вашего компаньона. Полагаю, вам здесь было ужасно одиноко.

Внезапно он с сердитым ворчанием резко дернул головой.

Бритва полоснула его по щеке.

Мария охнула, с ужасом наблюдая, как из пореза сочится кровь. Пена на щеке герцога стала розовой.

– Посмотрите, что вы наделали! – вскрикнула она, затем прикусила губу и закрыла глаза, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. – Умоляю, ваша светлость, сидите смирно, если не хотите, чтобы вас держали.

Тянулись долгие секунды. Он не делал попытки пошевелиться, не издавал протестующих звуков, и она осторожно вернулась к своему занятию, готовая к новой вспышке гнева, поскольку его вид говорил о том, что он готов выйти из себя при любом удобном случае.

Но он не протестовал, а сидел неподвижно, стиснув зубы, сжав кулаки и устремив взгляд куда-то в пространство. Мария закончила свою вселявшую ужас работу, и густая борода герцога, покрытая окрашенной кровью пеной, оказалась на полу и в чашке с водой.

Мария отступила назад, облегченно вздохнула, и, не выпуская бритвы из рук, оглядела свою работу.

– Ох, – выдохнула она, и на душе у нее просветлело. Ее взору открылось прекрасное лицо, не дававшее ей покоя со времени появления Бейсинстока. Она внимательно разглядывала его черты, находя их просто чудесными, только чуть более жесткими, чем у брата, и даже чем у человека на портрете.

Забыв про застывшего у двери Тадеуса, и не обращая внимания даже на Бейсинстока, который стоял рядом с ней, засунув руки в карманы, она схватила зеркало и поднесла его к Салтердону.

– Смотрите, – умоляла она. – Разве вы не видите изменений? Разве это не гордый аристократ, достойный своего титула?